Руководитель научного блока «Роснефти» Эдуард Тимашев рассказал «Ведомостям» об инновациях компании.
Введенные ограничения на поставку западных технологий и оборудования не застали лидера российской нефтяной отрасли врасплох. О том, почему «Роснефть» делала ставку на собственные разработки еще до 2022 г., а также почему бизнесу необходимо участвовать в образовании студентов, в интервью «Ведомости&» рассказал директор департамента технического регулирования и развития корпоративного научно-проектного комплекса «Роснефти» Эдуард Тимашев. «Задача по достижению технологического суверенитета ставилась уже давно» – Прошлогодний уход с отечественного рынка западных технологий и оборудования усложнил работу российским компаниям. Как эта ситуация повлияла на деятельность научного блока «Роснефти»? – Для нас ничего не изменилось, потому что задача по достижению технологического суверенитета и созданию собственных продуктов, способных заменить зарубежные, была поставлена перед нами не вчера. Научно-проектный блок был создан в «Роснефти» в 2005 г., с тех пор мы прошли большой путь. События прошлого года не остановили, а, наоборот, ускорили все процессы. Например, в прошлом году мы очень хорошо продвинулись в создании собственных программных продуктов. Ни для кого не секрет, что еще несколько лет назад в 99% случаев российские нефтяные компании при разработке месторождений использовали зарубежное программное обеспечение (ПО). Это происходило потому, что крупные зарубежные вендоры активно предоставляли своим клиентам – нефтяным компаниям коробочные версии своего ПО, таким образом подсаживая их на свои продукты. И долгие годы эта схема успешно работала. – Зачем тогда создавать собственные решения, если есть готовые работающие продукты? – Потому что готовое не всегда лучше. Для современных IТ-решений важна не только скорость реакции. Разработчик должен предоставлять комплексную гарантию на свой софт, обеспечивать непрерывную техническую поддержку и быть готовым оперативно доработать ПО, внести актуальные изменения. Сейчас наш софт используют десятки тысяч специалистов. Команды разработки (а это более 500 разработчиков) всегда на связи с пользователями и готовы адаптировать код практически в онлайн-режиме. Не так давно у нас возникла производственная ситуация, когда на следующий день предстояло выполнить операцию гидроразрыва пласта (ГРП; метод создания высокопроводимой трещины в целевом пласте для обеспечения притока добываемой нефти к поверхности скважины. – «Ведомости&»), но из-за технических особенностей, выявленных на скважине, программа производила некорректный расчет. Наши специалисты меньше чем за день разработали необходимую физико-математическую модель, айтишники до 12 ночи вносили изменения, чтобы на следующий день все работало как нужно. В результате операция гидроразрыва прошла успешно и без срыва сроков. А раньше мы пользовались продуктами зарубежных подрядчиков и, когда просили компанию их доработать, ждали результатов по полгода. – Каким был экономический эффект от внедрения собственного ПО? – Отказ от закупки продуктов западных производителей позволил нам сэкономить более 10 млрд руб. на одних только лицензиях. Но главное – мы уверены в своих продуктах и в результатах расчетов, которые они обеспечивают. Кроме того, мы можем вживую через цифру видеть, как наилучшим образом управлять нашими производственными рисками. Приведу пример. Вам нужно выбрать один из 10 вариантов разработки месторождения. Если в системе будет ошибка и выбор окажется неправильным, это приведет к риску преждевременного обводнения скважин и, как результат, к уменьшению добычи нефти. А это убытки для компании. Наши современные IТ-решения учитывают максимальное число факторов при рассмотрении каждого из 10 вариантов и помогают сделать правильный выбор. У нас есть примеры за прошлый год, когда благодаря комплексному использованию IТ-продуктов корпоративной линейки для грамотной разработки месторождений мы смогли увеличить дебит (производительность. – «Ведомости&») скважин в 5 раз. Это колоссальный прирост, которого невозможно добиться, использовав только одну технологию. Для этого все технологии должны работать в комплексе, обеспечивая синергетический эффект. Поэтому мы и пошли по пути создания собственной линейки ПО – от геологоразведки до добычи. Сейчас у нас 23 наукоемких IТ-продукта. 10 из них мы успешно коммерциализировали – продаем не только российским, но и зарубежным компаниям. Самое популярное из наших ПО у внешних заказчиков – «РН-ГРИД». Это симулятор ГРП. «РН-ГРИД» приобрела даже крупнейшая китайская национальная нефтегазовая корпорация CNPC. А в прошлом году этот продукт у нас закупило российское подразделение Schlumberger. – Ваши продукты уступают по качеству зарубежным аналогам? – Ничем не уступают, они даже лучше. Дело в том, что ПО западных нефтяных компаний было создано 20–30–40 лет назад. И те алгоритмы, которые в него закладывались, качественно не преобразовывались. То есть продукт только дорабатывался, но по сути не менялся. Мы же учли ошибки своих предшественников и накопили свой собственный опыт. Это стало основой успеха. В России нет других компаний, способных создать что-то подобное. Эффект масштаба «Роснефти» беспрецедентен: у нас десятки тысяч скважин, самые разные условия эксплуатации, огромный массив данных по производственным объектам и, главное, опыт наших инженеров высокой квалификации, системно работающих с этими данными. Масштаб и люди обеспечили возможность создавать наукоемкий софт на качественно новом уровне. Ни одна компания раньше не создавала такую большую линейку программных продуктов. Программные продукты других вендоров не «сшиты» между собой, т. е. вы не можете взять данные по забойному давлению и перевести из программного продукта, который занимается геологией, в программный продукт, который занимается подбором погружного оборудования. Мы же создали единую платформу, на которой можно переносить данные из одной программы в другую. Такой своеобразный информационный лифт: пользователь может консолидировать всю необходимую информацию по проекту в одном месте и управлять этим. – Как много софта вы продали? – Мы продали более 800 лицензий нефтегазовым компаниям. Сегодня только внутри компании наши программные продукты использует более 10 000 человек. – Помимо софта есть еще примеры успешного импортозамещения? – Катализаторы. Это вещества, которые ускоряют химическую реакцию и, как правило, в ней не расходуются. Они используются в процессах очистки нефтяных фракций от серы и других нежелательных примесей, а также для повышения качества топлив и масел. Поэтому для нас производство собственных катализаторов – это не просто бизнес-цель, а вопрос энергобезопасности страны. В случае перебоев поставок [катализаторов] встанет не просто каждый завод в России – встанет каждый автомобиль.
